Окружное Посланіе

(продолжение)

Что такое государство? Это высшая форма общежитія, какой достигло до сихъ поръ человѣчество. Судя по тому, что государственное устройство существуетъ съ незапамятныхъ времени у всѣхъ исторически извѣстныхъ народовъ, слѣдуетъ заключить, что идея государства глубоко заложена въ самой природѣ человѣческаго общества, и что государство по существу своему есть установленіе Божественное. Назначеніе государственной власти состоитъ въ томъ, чтобы убѣжденіемъ или принужденіемъ обуздывать звѣря въ человѣкѣ и организовывать общественный порядокъ обезпечивающій свободу и справедливость какъ для каждаго человѣка въ отдѣльности, такъ и для всего общества. Власть необходима для падшаго человѣка, какъ противодѣйствіе грѣху. Безъ нея жизнь превратилась бы въ хаосъ, даже почти въ адъ, какъ мы это видимъ въ періоды анархіи. Въ этомъ смыслѣ государственная власть есть «нѣчто удерживающее», какъ ее называетъ Апостолъ (2 Сол. 11, 7). Изъ этихъ общихъ соображеній о происхожденіи и назначеніи государства и исходятъ главные основоположители общественной жизни христіанъ, Св. Апостолы Петръ и Павелъ, въ своемъ ученіи о существѣ верховной власти и подчиненныхъ ей исполнительныхъ органовъ. Власть, по ихъ изъясненію, есть орудіе Божественнаго міроправленія на землѣ. Она установлена свыше для того, чтобы поощрять добро (т. е. охранять его и способствовать его развитію) и пресѣкать зло, пользуясь данными ей мечомъ для устрашенія и наказанія злодѣевъ. Въ такомъ смыслѣ начальникъ называется Божіимъ слугою на землѣ, страшнымъ для злыхъ людей, но благожелательнымъ для добродѣтельныхъ. Въ соотвѣтствіи со столь высокимъ назначеніемъ власти ей слѣдуетъ повиноваться не только за страхъ (по-славянски «за гнѣвъ», въ греческомъ «orgi» т. е. изъ опасенія вызвать ея прещеніе), но «за совѣсть», т. е. вполнѣ сознательно и свободно «ради Господа» — какъ говоритъ св. Апостолъ Петръ (I Поел. II, 13), т. е. потому, что такъ угодно волѣ Божіей.

Отсюда же вытекаетъ обязанность для христіанина молиться за власть, платить ей подати и исполнять установленныя ею другія повинности для своихъ подданныхъ. Государственный порядокъ является благодѣтельнымъ для преуспѣянія самого христіанскаго общества — «да тихое и безмолвное житіе поживемъ во всякомъ благочестіи и чистотѣ» (Рим. XIII, 1-7; 2 Тим. II, 1-3). Хотя ближайшимъ образомъ св. Апостолы имѣли здѣсь въ виду римскую власть во главѣ съ императоромъ, «аще царю яко преобладающу» (I поел. II, 13), распространявшуюся тогда почти на всю вселенную, однако Церковь всегда считала эти апостольскіе завѣты имѣющими вѣчное непреходящее значеніе, относящееся ко всѣмъ временамъ и народамъ.

Итакъ, по ясному и вполнѣ опредѣленному ученію св. Апостоловъ, основанному несомнѣнно на повелѣніи Самого Христа Спасителя, воздавать не только «Божія Богови», но и «кесарева кесареви» (Мѳ. 22, 21), христіанинъ безусловно обязанъ повиноваться государственной власти вообще, однако возможна фактически такая власть, съ подчиненіемъ которой не мирится христіанское сердце. Возможно-ли повиноваться ей за совѣсть? (А въ этомъ конечно и состоитъ нравственное существо христіанскаго повиновенія начальству, за гнѣвъ или за страхъ, т. е. чисто физически можно подчиняться конечно и всякому разбойнику и насильнику). Тутъ обыкновенно и пользуются словами Апостола Павла «нѣсть власть аще не отъ Бога, сущія же власти отъ Бога учинени суть», чтобы доказать обязательность подчинееія всякому правительству, каково бы оно ни было по источнику своего происхожденія и нравственному облику. На самомъ же дѣлѣ изъ нихъ нельзя дѣлать такого вывода, ибо здѣсь говорится о самомъ принципѣ власти (въ греч. текстѣ стоитъ слово «exousia», означающее общее отвлеченное понятіе о власти). Что именно въ такомъ чисто принципіальномъ смыслѣ воспринималъ всегда это мѣсто посланія къ Римлянамъ разумъ Церкви, объ этомъ краснорѣчиво говорить изъясненія этихъ апостольскихъ словъ данный св. Златоустомъ и Ѳеодоритомъ.

«Какъ это, — спрашиваетъ первый, какъ бы прямо отвѣчая на поставленный выше передъ христіанской совѣстью тревожный вопросъ, — неужели всякій начальникъ поставленъ отъ Бога? — не то говорю, — отвѣчаетъ онъ, у меня теперь идетъ рѣчь не о каждомъ начальникѣ въ отдѣльности, а о самой власти. Существованіе властей, при чемъ одни начальствуютъ, а другіе подчиняются, и то обстоятельство, что все происходить не случайно и произвольно, такъ, чтобы народы носились туда и сюда, подобно волнамъ, все это я называю дѣломъ премудрости Божіей. Поэтому апостолъ не сказалъ, что нѣтъ начальника, который не былъ бы поставленъ не отъ Бога, но разсуждая вообще о существѣ власти, говоритъ «нѣсть власть аще не отъ Бога, сущія же власти отъ Бога ученени суть». Власть, какъ Божественное установленіе, есть по существу своему добро, но и какъ всякое другое Божіе созданіе, обладающее свободной волей, она можетъ отступить отъ указаннаго ей назначенія и превратиться въ свою противоположность, т. е. во зло. Уже простой здравый смыслъ подсказываетъ намъ, что нельзя относиться съ одинаковымъ чувствомъ уваженія и къ законному правителю, сознающему свою нравственную отвѣтственность передъ Богомъ и людьми, и къ тирану, силою захватившему кормило правленія и руководящемуся въ своей дѣятельности личными страстями. Бываютъ такіе властители народовъ, отъ которыхъ явно отрицается Господь. Такъ, когда первый царь Израильскій, помазанникъ Божій Саулъ, пересталъ повиноваться волѣ Божіей, то онъ сдѣлался, по изображенію слова Божія (I книга Царствъ, 28, 11), «врагомъ Божіимъ».

«Вы поставили, — говоритъ въ гнѣвѣ Господь Израилю черезъ пророка, — царей, но безъ Меня; поставили князей, но безъ Моего вѣдома» (Ос. 8, 4). Эти слова не противорѣчатъ конечно такимъ изрѣченіямъ Откровенія, каікъ «Мною царіе царствуютъ и сильные пишутъ правду» (Притч. 8, 15) или «Вышній владѣетъ царствомъ человѣческимъ» (Дан. IV, 22). Богъ конечно все объемлетъ Своимъ Промысломъ въ ходѣ міроівой исторіи, но Его воля проявляется здѣсь двоякимъ образомъ. Она можетъ направлять человѣческую жизнь, если послѣдняя сама отдается въ водительство Промысла, или, въ случаѣ упорнаго сопротивленія человѣческой воли, предоставить ей идти своимъ путемъ, хотя бы онъ устремлялся въ бездну, куда ее влечетъ врагъ всякаго добра — діаволъ.

Повидимому этотъ послѣдній случай имѣлъ въ виду св. Григорій Богословъ, когда, обращаясь въ своемъ обличительномъ словѣ противъ Юліана къ памяти Императора Констанція, облекшаго еще при жизни своего недостойнаго племянника званіемъ кесаря, восклицаетъ: «скажи, какой демонъ внушилъ тебѣ эту мысль?» Если бы всякая власть признавалась священной уже въ силу факта своего существованія, Христосъ Спаситель не назвалъ бы Ирода «лисомъ», Церковь не обличала бы до сихъ поръ нечестивыхъ государей, защищавшихъ ереси и гнавшихъ Православіе. Наконецъ, если судить о власти по признаку ея внѣшней силы, а не по внутреннимъ ея нравственнымъ достоинствамъ, то легко можно поклониться звѣрю, т. е. антихристу, «котораго пришествіе будетъ со всякою силою и знаменіями и чудесами ложными» (2 Сол. II, 9), «которому дана будетъ власть надъ всякимъ колѣномъ и народомъ, и языкомъ и племенемъ и которому поклонятся всѣ живущіе на землѣ, кромѣ тѣхъ, имена коихъ записаны въ книгѣ жизни у Агнца» (Апок. XIII, 7, 8).

Кажется сказано достаточно, чтобы показать, что русскій народъ никакъ не можетъ быть обязанъ повиноваться за совѣсть т. н. Совѣтской власти, извратившей самый идеалъ государственности и насквозь проникнутой духомъ богоборчества.

Какъ это доказывалось уже неоднократно, къ Совѣтской власти неприложимы въ этомъ случаѣ никакія историческія параллели и аналогіи. Было бы нелѣпостью сближать ее съ римской властью, повиновенія которой требуютъ отъ христіанъ своего времени Ап. Петръ и Павелъ, хотя она и преслѣдовала потомъ послѣдователей Христовыхъ. Римляне по природѣ отличались нравственной доблестью, за что, по словамъ Августина, въ его книгѣ «О градѣ Божіемъ», возвеличилъ и прославилъ ихъ Господь. Римскому генію человѣчество обязано выработкой наиболѣе совершеннаго права, легшаго въ основу его знаменитаго государственнаго устройства, которымъ онъ покорилъ себѣ міръ еще въ большей степени, чѣмъ своимъ славнымъ мечемъ. Подъ сѣнью римскаго орла благоденствовали многіе племена и народы, наслаждаясь миромъ и свободой внутреннего самоуправленія. Уваженіе и терпимость ко всякой религіи въ Римѣ были такъ велики, что они простирались вначалѣ и на только что народившееся христіанство. Достаточно вспомнить, что римскій прокураторъ Пилатъ пытался защитить Христа Спасителя отъ злобы іудеевъ, указывая на Его невинность и не находя ничего предосудительнаго въ проповѣдуемомъ Имъ ученіи. Апостолъ Павелъ во время своихъ многочисленныхъ благовѣстническихъ путешествій, ставившихъ его въ соприкосновеніе съ жителями разныхъ странъ, нерѣдко обращался для защиты отъ своихъ враговъ, какъ іудеевъ, такъ и язычниковъ, къ покровительству римскаго закона, будучи самъ римскимъ гражданиномъ, и, наконецъ, просилъ для себя суда кесаря, который, по преданію, оправдалъ его по возводимому на него обвиненію, и только потомъ уже, по возвращеніи его изъ Испаніи въ Римъ, онъ претерпѣлъ здѣсь мученическую кончину.

Преслѣдованіе христіанъ никогда не входило въ государственную систему Рима и было дѣломъ лишь личной политики отдѣльныхъ императоровъ, которые увидѣли въ широкомъ распространеніи новой вѣры опасность для государственной религіи и вмѣстѣ для государственнаго порядка, пока одинъ изъ нихъ, cв. Константинъ, ни понялъ, наконецъ, что они подлинно не вѣдятъ что творятъ, и сложилъ свой мечъ и скипетръ къ подножію Креста Христова.

Также мало говоритъ въ пользу большевиковъ попытка сравнить ихъ управленіе съ владычествомъ татаръ, предъ которыми невольно склонялась сначала вся тогдашняя Русь и на поклоненіе которымъ ходили въ орду даже Первосвятители Русской Церкви. Когда мы вспоминаемъ эту мрачную страницу нашей исторіи, предъ нами сейчасъ же рисуются опустошительные набѣги монголовъ, страшнымъ ураганомъ проносившихся по лицу Русской Земли, уничтожавшихъ цѣлые города и области, сжигавшихъ храмы и монастыри, грабившихъ церковный цѣнности, убивавшихъ епиcкоповъ и священниковъ и т.п. Но это былъ только стихійный порывъ дикой орды, для которой не было ничего сдерживающаго въ веденіи войны со своими сосѣдями. Онъ совсѣмъ не характеризуетъ дѣйствительнаго и постояннаго отношенія хановъ къ христіанской религіи. Внимательное изученіе историческихъ источниковъ убѣждаетъ насъ въ томъ, что при нормальномъ, мирномъ теченіи жизни татары не только не гнали христіанъ, но скорѣе склонны были покровительствовать этой религіи. Широкая вѣротерпимость составляла одинъ изъ главныхъ принциповъ ихъ политики. Еще Чингис-ханъ (язычникъ) ввелъ его въ основной государственный статутъ, извѣстный подъ именемъ Яса и почитавшійся у монголовъ какъ своего рода коранъ. Служители всѣхъ религій не только были освобождены по нему отъ всякихъ налоговъ и податей, но и имѣли своихъ представителей при ханскомъ дворѣ, отъ котораго послѣдніе получали свое содержание. Первое мѣсто принадлежало здѣсь несторіанскимъ священникамъ; въ дни праздниковъ они приходили къ хану въ облаченіи и по совершеніи молитвы благословляли его кубокъ съ виномъ. Принятіе монголами мусульманства мало отразилось на отношеніи ихъ къ христіанству.

Насколько широко было покровительство татарскихъ хановъ Русской Православной Церкви, объ этомъ краснорѣчиво говорить ярлыки, выдававшіеся ими русскимъ святителямъ. Въ первомъ по времени «ярлыкѣ», который былъ данъ ханомъ Менгу Темиромъ Митрополиту Кириллу въ 1267 году, или что вѣроятнѣе въ 1269 году, читаемъ между прочимъ слѣдующее: «А кто изъ нашихъ всякихъ чиновниковъ вѣру ихъ, русскихъ, похулить, или ругается, тотъ ничѣмъ не извинится и умретъ злою смертью».

«Или что въ законѣ ихъ, иконы, книги, или иное что, по чему Бога молятъ, того не изъемлютъ, не издерутъ, не испортятъ» (Ист. Рус. Церкви, проф. Е. Голубинскаго, II т. I пол. 33 стр.). Извѣстно также, что въ ханской столицѣ Сараѣ учреждена была ікаѳедра русскаго епископа, которому до тѣхъ поръ, пока татары оставались язычниками, не было возбранено проповѣдывать христіанскую вѣру даже въ ихъ собственной средѣ (тамъ же стр. 41).

Путешествіе св. Митрополита Алексія въ орду по приглашенію хана для исцѣленія больной Тайдулы, гдѣ онъ былъ встрѣченъ «съ великою честію», также показываетъ, какъ глубоко почитали татары Русскую Церковь и ея служителей.

О, если бы Совѣтская власть хоть разъ обнаружила такое уваженіе къ Церкви и ея духовенству, какое постоянно оказывали имъ татары, тогда ей простилось бы много грѣховъ, тяготѣющихъ на ея совѣсти! Однако русокій народъ, смирившійся до времени предъ этой невѣрной властью, какъ попущенной Богомъ въ наказаніе за его грѣхи, не переставалъ стремиться къ освобожденію отъ татарскаго ига, и наша Церковь, въ лицѣ преп. Сергія, благословила, какъ извѣстно, Великаго Князя Димитрія Донского на рѣшительную битву съ Мамаемъ.

Итакъ, ни въ Словѣ Божіемъ, ни въ прошлой исторіи Церкви мы не можемъ найти основанія для того, чтобы почитать Совѣтскую власть законною и повиноваться ей «за совѣсть». Не чувствуя подъ собою въ этомъ вопросѣ прочной принципіальной почвы, Митрополитъ Сергій пытается иногда оправдать свою нынѣшнюю политику въ отношеніи Совѣтовъ по крайней мѣрѣ тѣмъ, что онъ, якобы, воспринялъ ее по преемству отъ Св. Патріарха Тихона. Хотя съ внѣшней стороны дѣло представляется въ такомъ видѣ, однако есть существенная разница въ образѣ дѣйствій обоихъ іерарховъ, обусловленная самою обстановкой, въ которой приходилось жить и управлять Церковью Св. Тихону. Принявъ на себя первые удары революции, надломленный непосильными трудами и опасностями и заботами о Церкви, Св. Патріархъ дѣйствительно сдѣлалъ нѣкоторыя уступки большевицікой власти въ то время, когда онъ былъ отдѣленъ отъ своей паствы, будучи заключенъ подъ стражу, и считалъ свое стадо уже расхищеннымъ живоцерковниками. Этотъ актъ явился, съ одной стороны, плодомъ его неосвѣдомленности объ иcтинномъ положеніи Церкви, а съ другой — естественной человѣческой немощью; то и другое даетъ намъ право сказать, что чернила, коими было подписано его заявленіе о признаніи имъ Совѣтской власти, не замарали его души. Взявъ на себя такую отвѣтственность и раскаиваясь несомнѣнно въ своей душѣ за свою вынужденную уступку большевикамъ, онъ одинъ несъ этотъ тяжкій крестъ и не пытался перелагать его на рамена другихъ іерарховъ, какъ это дѣлаетъ нерѣдко нынѣшній Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола, преслѣдуя іерарховъ нераздѣляющихъ его взглядовъ на Совѣтскую власть. Въ виду этого послѣдующій судъ исторіи проститъ, мы надѣемся, Святѣйшему Тихону такое временное ослабленіе духа, какъ онъ простилъ въ свое время временное проявленіе малодушія великому защитнику Православія престарѣлому Осіи Кордубокому ради его ревности о Церкви, за которую онъ положилъ свою душу. Митрополитъ Сергій при другихъ, гораздо менѣе тяжкихъ обстоятельствахъ, вступилъ потомъ въ открытый союзъ съ Совѣтами и сдѣлалъ этотъ шагъ вполнѣ сознательно, поставивъ своею цѣлью насильственно сочетать съ безбожною властью всю Церіковь. Онъ не хочетъ отказаться отъ принятаго имъ направленія церковной политики даже и теперь, когда послѣдняя явно осуждена не только голосомъ многихъ достойныхъ іерарховъ Русской Церкви, свидѣтельствованныхъ своимъ исповѣдничествомъ за истину, но и самымъ временемъ, показавшимъ тщетность его надеждъ на поддержку Совѣтской власти. Положеніе дѣла конечно нисколько не измѣняется отъ того, что Митрополитъ Сергій не хочетъ до сихъ поръ признаться въ своей ошибкѣ. Онъ видитъ свою побѣду въ томъ, что высказанная имъ лойяльность Совѣтокой власти дала ему возможность возстановить почти разрушенную прежде организацію церковной власти въ центрѣ и на мѣстахъ и такимъ образомъ обезпечить Церкви свободу развитія ея внутренней жизни и дѣятельности.

Но въ чемъ же мы видимъ нынѣ плоды этой мнимой свободы? Въ кощунственномъ уничтоженіи Иверской часовни, въ дерзкомъ разрушеніи храма Христа Спасителя въ Москвѣ, непрекращающемся закрытіи и оскверненіи другихъ многочисленныхъ храмовъ и монастырей въ Россіи, въ безправномъ положении духовенства,

которое причисляется къ лишенцамъ и изгоняется изъ болынихъ городовъ, въ заточеніи многихъ достойнѣйшихъ Святителей Русской Церкви, въ томъ, что вѣрующіе, идя въ храмъ, стараются искусственно скрывать свое лицо отъ чекистовъ, или, наконецъ, въ объявленіи нарочитой богоборческой пятилѣтки для полнаго истребленія религіи въ Россіи? Не взирая на все это, нѣкоторые изъ защитниковъ Митрополита Сергія доходятъ до такихъ крайностей, что готовы сплести ему мученическій вѣнецъ за то, что онъ якобы пожертвовалъ чистотой своего имени для спасенія Церкви (?). Говорить такъ, значитъ прежде всего злоупотреблять словомъ «мученикъ». Мученикъ всегда подвизается за правду и идетъ къ ней чистыми и прямыми путями; какъ только онъ уклоняется въ словеса лукавствія, сіяющій вѣнецъ тотчасъ же меркнетъ на его главѣ. Церковь не нуждается въ та кихъ жертвахъ, какія не отвѣчали бы ея достоинству. Она украшается только добродѣтелями своихъ святителей. Напротивъ, каждое ихъ паденіе, каждый грѣхъ и даже проявленіе простого малодушія невольно отбрасываютъ на нее свою тѣнь. Искупленіе нигдѣ не достигается цѣною грѣха. Весь смыслъ этого подвига заключается именно въ томъ, что невинный приносит себя въ очистительную жертву за виновнаго. Пастыри, особенно архипастыри-предстоятели Церквей вездѣ и во всемъ должны стоять на недосягаемой высотѣ по образу Небеснаго Пастыреначальника, «Который былъ преподобенъ, незлобивъ, отлученъ отъ грѣшникъ» (Евр. VII, 26) и Который Самъ сказалъ о Себѣ: «Азъ на сіе родихся, на cіе пріидохъ въ міръ, да свидѣтельствую истину» (Іоан. 18, 37). Если бы эта мысль нуждалась въ подтвержденіи ея Богооткровеннымъ и отеческимъ ученіемъ, то у насъ нѣтъ недостатка въ такихъ свидѣтельствахъ. «Не говори, я отступилъ ради Господа, — учитъ насъ еще ветхозавѣтный мудрецъ — ибо что Онъ ненавидитъ, то и мы не должны дѣлать» (Сирахъ 15, 10). Великій вѣропроповѣдникъ и устроитель многихъ Церквей Апостолъ Павелъ, стремившійся быть всѣмъ вся, «дабы спасти хоть нѣкоторыхъ», однако не хотѣлъ оказаться ни въ чемъ «беззаконникомъ» Христу, т. е. отступить даже въ самомъ малѣйшемъ отъ Его заповѣдей (I поcл. Кор. IX, 21). Онъ же сказалъ, что не всякій подвизающійся воинъ увѣнчивается, но только тотъ, кто законно (согласно съ установленными правилами) подвизается (II Тим. 2, 5). Соотвѣтственно этому онъ и самъ воинствовалъ всегда «словомъ истины», «съ оружіемъ правды въ правой и лѣвой рукѣ» (II Кор. VI, 7). «Для чего неправду — вопрошалъ въ свое время св. Кипріанъ -— называть благодѣяніемъ? Для чего нечестію придавать видъ благочестія?»

«Пусть въ Церкви Христа — пишетъ Юлій Африканъ — никогда не преобладаетъ правило, что ложь можетъ служить къ Его хвалѣ и славѣ».

«Священникъ — учитъ Златоустъ — долженъ быть многостороннимъ, говорю многостороннимъ, но не лукавымъ, не льстецомъ, не лицемѣромъ» (О священствѣ слово 6).

Таковы апостольскіе и отеческіе завѣты, которые, какъ маякъ, должны свѣтить пастырямъ всегда и особенно въ дни смуты, затѣняющіе иногда «чистый смыслъ» у самихъ служителей Христовыхъ.

Но если бы кто сказалъ, что мы живемъ въ исключительно тяжелое время, подобнаго которому быть можетъ никогда еще не было въ исторіи Церкви, тому мы укажемъ на примѣръ современнаго намъ святителя, котораго нынѣ Церковь ублажаетъ какъ доблестнаго страстотерпца за истину. Это — въ Бозѣ почившій Веніаминъ, Мипротолитъ Петроградскій. Когда онъ томился уже въ предсмертныхъ мукахъ и нѣкоторые изъ наиболѣе преданныхъ ему священниковъ, желая сохранить его для себя и для паствы, стали умолять его пощадить себя для Церкви и умилостивить Совѣтскую власть исполненіемъ незаконныхъ ея требованій, т. е. приступили къ нему съ тѣмъ самымъ искушеніемъ, въ сѣти котораго нынѣ впалъ Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола, — онъ отвѣтилъ имъ слѣдующими безсмертными и поистинѣ золотыми словами: «странны разсужденія нѣкоторыхъ быть можетъ и вѣрующихъ пастырей (разумѣю Платонова): надо хранить живыя силы, т. е. ихъ ради поступиться всѣмъ. Тогда Христосъ на что? Не Платоновы, Веніамины и т. п. спасаютъ Церковь, а Христосъ. Та точка, на которую они пытаются встать, погибель для Церкви. Надо себя не жалѣть для Церкви, а не Церковью жертвовать ради себя». Вотъ отвѣтъ достойный истиннаго пастыря, коимъ отнынѣ всегда будетъ украшаться Русская Церковь. Мы должны пожалѣть, что Митрополитъ Сергій не послѣдовалъ завѣту этого священномученика, «иже убіенъ бысть идѣже живетъ сатана» (Апок. 11, 13). У каждаго христіанина, какъ и у всякаго пастыря, есть только одинъ прямой царскій путь, предначертанный для всѣхъ въ Евангеліи. Если послѣдній встрѣчается и, такъ сказать, пересѣкается по волѣ Божіей съ другимъ путемъ, исходящимъ отъ исконнаго человѣкоубійцы и отца лжи, тогда самъ собою образуется крестъ, зовущій пастыря на страданіе. И никто не въ правѣ уклоняться тогда отъ своего страстотерпческаго жребія въ сторону мнимаго самоизмышленнаго мученичества. Пусть панегиристы Митрополита Серия вспомнятъ древнихъ мучениковъ и апологетовъ. Послѣдніе умѣли защищать христіанство, не озлобляя безъ нужды языческую власть и въ то же время не жертвуя для этого ни свободой Церкви, ни евангельской правдой. Пусть они не забываютъ также о томъ, что совнѣ Церковь никогда не казалась менѣе организованной, какъ въ то время, когда она скрывалась въ катакомбахъ. Однако, оттуда она покорила весь міръ.

Съ другой стороны, получившая сначала, благодаря покровительству Совѣтовъ, всѣ необходимый средства и возможности для своей организаціи, т. н. «Живая Церковь» оказалась мертворожденнымъ растеніемъ, потому что не имѣла у себя живого корня благодати и истины.

Но, если Митрополитъ Сергій такъ дорожитъ правильной организаціей церковнаго управленія въ Россіи, зачѣмъ же онъ стремится разрушить ее заграницей? Вчитываясь внимательно въ его посланіе, нельзя усомниться въ томъ, что главный его усилія направлены къ разрушенію зарубежнаго церковнаго центра, т. е. Собора и Сѵнода, управляющихъ православнымъ зарубежьемъ. Допустимъ, что такъ или иначе ему удалось бы достигнуть своей цѣли и упразднить «Карловацкое Управленіе». Какая польза получилась бы отъ этого для православной зарубежной паствы и для Русской Церкви вообще? Первая — въ большинствѣ cвоемъ не пошла бы несомнѣнно за нимъ и за назначенными для ея окормленія новыми архипастырями, какъ мы уже это видимъ на примѣрѣ Митрополита Елевѳерія и Архіепископа Веніамина, успѣвшихъ собрать вокругъ себя, не взирая на всю поддержку Московской Патріархіи, лишь самую ничтожную общину «законопослушныхъ», какъ они себя называютъ, русскихъ бѣженцевъ. А если такъ, то какая же судьба ожидала бы заграничную паству въ будущемъ? Оторванная отъ своихъ архипастырей и пастырей, она напоминала бы стадо, заблудившееся въ горахъ, которое такъ легко дѣлается добычею хищныхъ волковъ. Русскіе изгнанники, живущіе въ предѣлахъ другихъ православныхъ Церквей, могли бы еще поступить подъ попеченіе послѣднихъ, но кто бы позаботился о тѣхъ, которые разсѣяны въ инославныхъ и особенно языческихъ и мусульманскихъ странахъ, вплоть до конецъ земли? Они постепенно утратили бы одновременно и свою вѣру, и свой языкъ и оказались бы навсегда потерянными для Русской Церкви и для Россіи. Кто былъ бы отвѣтствененъ за погибель этихъ, всѣми оставленныхъ православныхъ душъ, какъ не нынѣшній Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола, поистинѣ не вѣдающій, что онъ творитъ? Цѣлесообразно ли вообще разрушать давно создавшійся и оправданный временемъ весь укладъ русской церковной жизни заграницей, если его нельзя замѣнить лучшимъ? Пусть Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола спроситъ самъ зарубежную паству, желала ли бы она распаденія нынѣшней организаціи церковнаго управленія. Мы не сомнѣваемся, что отвѣтъ былъ бы отрицательный. Число русскихъ православныхъ людей, пребывающихъ нынѣ въ разсѣяніи, такъ велико, условія ихъ жизни столь отличны отъ тѣхъ, въ коихъ живетъ нынѣ Церковь въ Россіи, отношенія съ мѣстнымъ населеніемъ и правительственной властью столь сложны и разнообразны, что для объединенія ихъ въ одинъ организмъ здѣсь зарубежомъ непремѣнно долженъ существовать единый авторитетный церковный органъ, власть котораго простиралась бы на все православное зарубежье. При такомъ положения дѣла закрытіе существующихъ нынѣ органовъ высшаго церковнаго управленія заграницей привело бы только къ новой дезорганизаціи церковной жизни, къ смутѣ и расколу и чрезъ это унизило бы достоинство Русской Православной Церкви въ глазахъ ея восточныхъ сестеръ и другихъ христіанъ.

Вмѣстѣ съ тѣмъ, наша Матерь-Церковь лишилась бы послѣ этого живого звена, связующаго ее съ другими помѣстными Церквами и инославными исповѣданіями, предъ лицомъ которыхъ Архіерейскій Сѵнодъ нерѣдко выступалъ ходатаемъ за страждущую Русскую Церковь въ наиболѣе тяжкіе дни ея испытаній и тѣмъ оказывалъ ей облегченіе и поддержку.

Въ cвоемъ настойчивомъ стремленіи привести зарубежныхъ іерарховъ къ повиновенію Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола не ограничивается въ cвоемъ посланіи однимъ братскимъ увѣщаніемъ, но въ заключительной его части прибѣгаетъ къ угрозамъ и говоритъ, что «въ случаѣ неисполненія Карловацкой группой до 9 мая постановленія Патріаpхіи отъ 1927 г., подтвержденнаго настоящимъ его распоряженіемъ, Патріархія будетъ имѣть особое суждеше о каждомъ непокорномъ іерархѣ съ запрещеніемъ имъ священнослуженія впредь до суда». Но что значатъ угрозы и кары въ вопросахъ пастырской совѣсти? Развѣ есть такая сила на землѣ, которая смогла бы заставить епископа или священника поступить вопреки тому, что онъ почитаетъ для себя истиной? Пусть Митрополитъ Сергій вcпомнитъ примѣры Максима Исповѣдника и Ѳеодора Студита, не боявшихся прещеній ни гражданской, ни еретичествующей церковной власти. Если они подвизались за чистоту вѣры, мы боремся за чистоту и святость Церкви, у которой не можетъ быть ничего общаго съ богоборческимъ коммунизмомъ. Вступленіе въ тѣсный союзъ съ послѣднимъ, для нея равносильно духовному самоубійству. Впрочемъ, какими бы прещеніями ни угрожалъ намъ Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола въ увлеченіи своей борьбы съ нами, мы заранѣе отражаемъ направляемые имъ на насъ удары тѣмъ оружіемъ, какое даютъ намъ въ руки св. каноны и простой здравый смыслъ.

1) Заграничные епископы не только по собственному почину, но, какъ мы видѣли выше, съ согласія и одобренія самого нынѣшняго Замѣстителя Мѣстоблюстителя, стали временно въ независимое въ смыслѣ административномъ положеніе отъ Московской Патріархіи, а если они не находятся подъ ея управленіемъ, то очевидно не должны подлежать и ея суду. Насколько важное значеніе въ данномъ случаѣ придаетъ самъ Митрополитъ Сергій этому условію добровольнаго подчиненія или неподчиненія его власти зарубежныхъ епископовъ, видно изъ дѣла Митрополита Евлогія. Въ указѣ, въ которомъ онъ налагаетъ на послѣдняго запрещеніе въ священнослуженіи за отдѣленіе отъ Московской Патріархіи и переходъ въ юрисдикцію Вселенскаго Патріарха, онъ считаетъ отягчающимъ вину его обстоятельствомъ тотъ фактъ, что Митрополитъ Евлогій и подвѣдомые ему архіереи, по своему свободному рѣшенію, объявили себя состоящими въ составѣ клириковъ канонически подчиненныхъ Московской Патріархіи, признавъ Замѣстителя Мѣстоблюстителя и Временный Па-тріаршій Св. Сѵнодъ, какъ Высшую Всероссійскую Церковную власть, своимъ «прямымъ каноническимъ начальствомъ».

2) Законное судебное разбирательство дѣла зарубежныхъ епископовъ при нынѣшней обстановкѣ всей русской жизни было бы невозможно и съ чисто процессуальной стороны, какъ она установлена въ церковныхъ правилахъ. По силѣ послѣднихъ, обвиняемый епископъ долженъ быть лично призванъ на судъ другими архіереями чрезъ троекратное приглашеніе, переданное черезъ двухъ посланныхъ къ нему отъ Собора епископовъ и только въ случаѣ упорнаго отказа съ его стороны явиться на разбирательство своего дѣла «Соборъ по благоусмотрѣнію своему да произнесетъ объ немъ заочное рѣшеніе, да не мнится выгоду имѣти, бѣгая отъ суда» (Ап. 74). Если Митрополитъ Сергій со своимъ Сѵнодомъ захотѣли бы судить нынѣ зарубежныхъ епископовъ, то очевидно они должны соблюсти эту необходимую гарантію каноническаго правосудія. Но тутъ почти одинаково является неосуществимымъ ни положенное приглашеніе обвиняемыхъ епископовъ на судъ, ни тѣмъ болѣе прямое прибытіе ихъ на судебное разбирательство своего дѣла, по причинѣ подлинно отъ нихъ независящей. Мы увѣрены, что самъ Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола не рѣшился бы настаивать на томъ, чтобы они появились теперь въ Россіи, гдѣ вмѣсто церковнаго суда ихъ ожидаетъ прежде всего месть большевиковъ, а если такъ, то онъ и Сѵнодъ не имѣютъ основанія постановить объ нихъ заочное рѣшеніе или наложить на нихъ предварительное каноническое прещеніе впредь до суда, особенно такое тяжкое какъ запрещеніе въ священнослуженіи. Соборныя правила знаютъ подобную мѣру предупрежденія въ видѣ «лишенія общенія», но оно налагается по закону не прежде, чѣмъ обвиняемый епископъ въ теченіе двухъ мѣсяцевъ сознательно пренебрежетъ двумя приглашеніями явиться на судъ въ первой инстанціи, но и послѣ этого онъ сохраняетъ за собою право обратиться для своего оправданія къ «большему всеобщему Собору». Если онъ не воспользуется и этой послѣдней возможностью для своего оправданія, то «самъ о себѣ произносить судъ» (Карѳ. 19). Полагать на зарубежныхъ епископовъ запрещеніе въ священнослуженіи при вышеуказанныхъ обстоятельствахъ представляется тѣмъ болѣе несообразнымъ и даже жестокимъ, что Соборъ, къ которому они могли бы апеллировать для защиты своего дѣла, можетъ не собраться еще въ теченіе многихъ лѣтъ, и эта тяжелая кара могла бы тяготѣть надъ ними неограниченное количество времени, что конечно недопустимо ни съ юридической, ни тѣмъ болѣе съ канонической точки зрѣнія.

3)Не нужно также забывать, что за дѣйствіями нынѣшнихъ органовъ центральнаго церковнаго управленія въ Россіи всегда можно подозрѣвать скрытую руку Совѣтовъ и даже т. наз. «Чека», которая всячески стремится уничтожить или по крайней мѣрѣ обезвредить своихъ враговъ заграницей, а при такихъ условіяхъ судъ надъ зарубежными епископами былъ бы не только несправедливымъ, но даже прямо преступными поскольку онъ можетъ послужить орудіемъ въ рукахъ враговъ Церкви для ея разложенія и ослабленія.

4)По всѣмъ этимъ основнаніямъ, а также потому, что заграничные епископы управляютъ зарубежною паствою на соборныхъ началахъ, образуя изъ себя малый Соборъ, какъ высшій органъ зарубежнаго церковнаго управленія, они могутъ подлежать только суду Всероссійскаго каноническаго церковнаго Собора, которому и готовы дать отчетъ въ своихъ дѣйствіяхъ наряду съ самимъ нынѣшнимъ Замѣстителемъ Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола Митрополитомъ Сергіемъ, также подлежащимъ суду этого Собора.

Не будучи самъ увѣренъ въ томъ, что предполагаемый имъ незаконный мѣры прещенія окажутся дѣйствительными для заграничнаго духовенства, Митрополитъ Сергій предвидитъ въ нихъ по крайней мѣрѣ ту выгодную сторону, что онѣ создадутъ для русскихъ епископовъ и клириковъ заграницей неизбѣжныя осложненія съ другими православными Церквами, на территоріи которыхъ они живутъ. Онъ косвенно посылаетъ угрозы и этимъ Церквамъ, говоря, что если Карловацкая организація останется «въ своемъ настоящемъ положеніи», она будетъ источникомъ недоразумѣній между сестрами Помѣстными Церквами. Здѣсь позволительно прежде всего спросить, насколько достойно предстоятеля Русской Церкви, какимъ считаетъ себя Митрополитъ Сергій, вызывать новое разстройство взаимныхъ отношеній между Русской Церковью и ея Восточными Сестрами, если онъ не хочетъ усиливать и безъ того большую смуту, царящую нынѣ въ православномъ мірѣ. Но мы надѣемся, что его расчеты на возникновеніе междуцерковныхъ осложненій не оправдаются. Православныя Восточныя Церкви, при добромъ желаніи съ ихъ стороны, сумѣютъ правильно разобраться въ нашихъ сложныхъ нынѣшнихъ внутреннихъ церковныхъ отношеніяхъ и убѣдятся въ томъ, что печальное раздѣленіе, наблюдающееся нынѣ внутри Русской Церкви, не случайное явленіе. Это порожденіе революціи, которая всегда остро ставитъ передъ сознаніемъ людей цѣлый рядъ принципіальныхъ вопросовъ и потому подобно мечу глубоко входить въ народный организмъ, разсѣкая его на части. Поскольку церковная жизнь связана съ общественной, это раздѣленіе проникаетъ и въ нѣдра Церкви, надъ которой сбываются тогда слова Христа Спасителя: «думаете ли вы, что Я пришелъ дать миръ землѣ? — Нѣтъ, говорю вамъ, но раздѣленіе, ибо отнынѣ пятеро въ одномъ домѣ станутъ раздѣляться: трое противъ двухъ и двое противъ трехъ. Отецъ будетъ противъ сына и сынъ противъ отца, мать противъ дочери и дочь противъ матери, свекровь противъ невѣстки своей и невѣстка противъ свекрови своей» (Лук. XII, 51, 53).

Мудрость предстоятелей Восточныхъ Церквей, мы увѣрены, поможетъ имъ понять трудность положенія, въ какое ставитъ насъ новое посланіе Митрополита Сергія. Мы не отзываемся на его призывъ къ возстановленію каноническаго общенія съ нимъ не по недостатку миролюбія или церковнаго послушанія, а по глубокимъ принципіальнымъ и при томъ не политическимъ, а чисто нравственнымъ и церковнымъ основаніямъ. Мы не сомнѣваемся въ томъ, что между Восточными іерархами не найдется такихъ, которые вмѣстѣ съ Митрополитомъ Сергіемъ хотѣли бы, чтобы послѣ крушенія въ Россіи православной монархіи, оказывавшей могучую поддержку Православію на Востокѣ, тамъ утвердилась нынѣшняя богоборческая Совѣтская власть, растлѣвающее вліяніе которой является угрозой для всего міра.

Если при самомъ появленіи большевизма, обѣщавшаго сказать какое то новое слово человѣчеству, можно было заблуждаться относительно его подлиннаго характера, то теперь, когда онъ окончательно выявилъ свою внутреннюю сущность и обнажилъ свое наглое лицо, смѣющееся надъ всѣмъ святымъ что есть въ мірѣ, и когда онъ показалъ полную неспособность къ какому-либо измѣненію къ лучшему, но идетъ на горшее, переполняя мѣру своихъ беззаконій, — теперь, кажется, никто изъ людей, сохранившихъ здравый смыслъ и неповрежденную совѣсть, не возьметъ на себя смѣлость защищать и самое ученіе и методы дѣйствій «оммунистовъ, и всего менѣе, конечно, этого можно ожидать отъ пастырей Церкви.

Надо поистинѣ пожалѣть объ ослѣпленіи Митрополита Сергія, который повидимому такъ увѣровалъ въ непоколебимость Совѣтской власти и потому хотѣлъ бы, чтобы всѣ бросали ѳиміамъ на алтарь большевизма. Но что дала эта власть русскому народу? Неужели онъ не слышитъ стоновъ и воплей отчаянія милліоновъ русскихъ людей, обращенныхъ Совѣтскимъ правительствомъ въ жалкихъ безправныхъ рабовъ, которымъ оставлена только одна свобода — свобода умирать? Неужели онъ не видитъ, что едва ли не половина Россіи превращена ими въ пустыню путемъ уничтоженія цѣлаго ряда непокорныхъ селъ и деревень безсудными казнями, ссылками лучшихъ людей въ Сибирь и въ Соловки и особенно лютаго голода, доведшаго тысячи людей до звѣринаго состоянія и заставляющаго ихъ иногда убивать и пожирать другъ друга.

Всѣмъ извѣстно, что этотъ голодъ искусственно созданъ жестокостью и безуміемъ самой власти, отнимающей у деревенскаго населенія послѣдній кусокъ хлѣба, чтобы за безцѣнокъ продать его на заграничномъ рынкѣ — явленіе безпримѣрное въ исторіи ибо правительство обыкновенно кормитъ голодающихъ, а не умножаетъ ихъ само, оставляя ихъ потомъ въ безпомощномъ состояніи. Неужели онъ можетъ закрывать глаза на то, что вмѣстѣ съ тѣлеснымъ голодомъ Русскій народъ испытываетъ и ужасающій голодъ духовный, ибо у него почти не осталось ни храмовъ, ни священниковъ, и что цѣлый рядъ подрастающихъ поколѣній воспитывается въ атмосферѣ крайней безнравственности и полнаго безвѣрія и потому походитъ часто болѣе на дикихъ животныхъ, чѣмъ на людей? Неужели Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола, который никогда не былъ чуждъ извѣстной дальновидности, не замѣчаетъ «знаменій времени» и не видитъ, что Совѣтсікая власть доживаетъ несомнѣнно поcлѣдніе дни, будучи обречена на неминуемую гибель и хочетъ, чтобы народный гнѣвъ, который ополчится тогда на всѣхъ ея сторонниковъ и защитниковъ, палъ своею тяжестью и на Церковь за то, что она — высшая носительница правды, блюстительница вѣры и проповѣдница любви — оказалась въ союзѣ съ большевиками въ то время, когда они проливали моря невинной русской крови и запятнали себя другими несмываемыми преступленіями предъ Богомъ и людьми?

Мы не можемъ, конечно, помѣшать ему идти избраннымъ имъ путемъ, но сами не пойдемъ за нимъ. Мы знаемъ только одну правду, вѣчную правду Христову; если теперь хотятъ ее подмѣнить какою то другою, человѣческою правдою, то мы готовы воскликнуть вмѣстѣ съ Исаакомъ Сиріяниномъ: «да погибнетъ такая правда!» «Только молчите — говоритъ намъ Митрополитъ Сергій — и не обличайте Совѣтскую власть, ибо это есть актъ политическій».

«Молчи, только одно тебѣ говорю, молчи», — гнѣвно говорилъ нѣкогда Грозный Царь Святителю Филиппу, считая его правдивыя обличительныя слова вмѣшательствомъ въ свое государево дѣло, но это не остановило дерзновенія великаго Святителя, продолжавшаго осуждать его жестокость и защищать попранную имъ правду. Не можемъ послѣдовать призыву Митрополита Сергія и мы, зарубежные епископы. Въ тѣ дни, когда Христосъ, почтившій насъ святительскимъ достоинствомъ и призвавшій насъ быть его вѣрными и истинными свидѣтелями, борется съ антихристомъ, мы не только не можемъ быть на сторонѣ Его противника, но даже просто оставаться нейтральными въ этой борьбѣ, ибо здѣсь «молчаніемъ предается Богъ», по слову св. Григорія Богослова. Если мы умолкнемъ передъ лицомъ большевиковъ, то тогда подлинно возопіютъ самые камни. Мы были и остаемся поэтому непримиримыми въ отношеніи слугъ діавола и не сложимъ поднятаго противъ нихъ оружія, которое одно прилично намъ, до тѣхъ поръ, пока не падетъ въ Россіи «престолъ сатаны» и она не воскреснетъ къ новой жизни. Мы не боимся громко сказать объ этомъ вслухъ всего міра, принимая на себя полную отвѣтственность за свои слова. Для насъ нѣтъ никакого сомнѣнія въ томъ, что Совѣтская власть разобьется о ту несокрушимую твердыню, на которую она направляетъ нынѣ свои главные удары. Вѣруемъ и исповѣдуемъ, что Церковь Христова непобѣдима, ибо непреложно обѣтованіе ея Божественнаго Основателя: «созижду Церковь Мою и врата адова не одолѣютъ ей» (Мѳ. 16, 18) Аминь.

Предсѣдатель Собора Митрополитъ Антоній. Члены Собора: Архіепископъ Анастасій, Архіепископъ Серафимъ, Архіепископъ Гермогенъ, Архіепископъ Сергій, Архіепископъ Ѳеофанъ, Архіепископъ Даміанъ, Епископъ Тихонъ, Епископъ Серафимъ.

ПРИМЪЧАНІЕ: Настоящее посланіе не могло быть подписано Архипастырями Русской Зарубежной Церкви, не смогшими прибыть на Соборъ, но изъ писемъ ихъ извѣстно, что всѣ они раздѣляютъ убѣжденія, высказанный въ настоящемъ актѣ.