Окружное Посланіе

Собора Русскихъ заграничныхъ Архіереевъ православной русской паствѣ по поводу посланія Замѣстителя Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола Митрополита Сергія отъ 23 марта 1933 года.

Въ августѣ 1927 года Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола Митрополитъ Сергій обратился къ Зарубежнымъ Русскимъ Епископамъ и прочему духовенству съ предписаніемъ дать письменное обязательство «не допускать въ своей общественной и особенно церковной дѣятельности ничего такого, что можетъ быть принято за выраженіе нелойяльности въ отношеніи Совѣтcкой власти» подъ угрозою, въ случаѣ неисполнения этого указа, увольненія означенныхъ лицъ отъ должности и исключенія ихъ изъ состава клира Московской Патріархіи.

Нынѣ онъ рѣшилъ возобновить свое требованіе чрезъ особое посланіе отъ 23 марта 1933 года, обращенное собственно къ такъ называемой имъ «Карловацкой группѣ», т. е. къ той части Русскаго православнаго Зарубежья, которая канонически объединяется вокругъ Архіерейcкаго Заграничнаго Сѵнода, находящагося въ Сремскихъ Карловцахъ.

Посланіе это адресовано однако не непосредственно Сѵноду, а на имя Святѣйшаго Патріарха Сербскаго Варнавы, въ которомъ Митрополитъ Сергій надѣется «найти доброжелательнаго и безпристрастнаго посредника между нимъ и Зарубежными епископами, зная его истинно-братское отношеніе къ Русской Православной Церкви».

Такъ какъ этотъ новый актъ Замѣстителя Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола получилъ уже широкое распространеніе послѣ опубликованія его въ печати и вызвалъ большое волненіе въ Зарубежной русской православной средѣ, Соборъ заграничныхъ Русскихъ Архіереевъ, собравшийся въ Сремскихъ Карловцахъ, не находитъ возможнымъ оставить его безъ отвѣта.

Соборъ почитаетъ своимъ долгомъ дать необходимый разъясненія паствѣ, особенно по цѣлому ряду принципіальныхъ вопросовъ, затронутыхъ въ посланіи и, вмѣстѣ съ тѣмъ, освободить Зарубежное духовенство отъ тѣхъ несправедливыхъ обвиненій, какія возводить на него Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріашаго Престола.

Главный упрекъ, какой посылаетъ Митрополитъ Сергій заграничнымъ іерархамъ и клиру, повторяя его неоднократно на протяженіи своего обширнаго посланія, направленъ противъ увлеченія ихъ политикой, «заслонившей» якобы и «поглотившей» все церковное въ ихъ дѣятельности и вызвавшей къ бытію якобы даже самую организацію нынѣшняго церковнаго управления заграницей. Желая настоящимъ обращеніемъ очистить служеніе духовныхъ лицъ зарубежомъ «отъ посторонней примѣси» (т. е. политики) и тѣмъ «возвысить» его, Замѣститель Мѣстоблюстителя не замѣчаетъ, какъ, въ дѣйствительности, онъ толкаетъ ихъ на тотъ чисто политическій путь, на который давно уже всталъ онъ самъ. Объ этомъ ясно говоритъ сама конечная цѣль посланія, стремящагося во что бы то ни стало примирить русскую эмиграцію и особенно ея пастырей съ Совѣтской властью въ Россіи.

Сколько бы ни пытался авторъ посланія прикрыть истинный смыслъ своего требованія утонченнымъ слововыраженіемъ, пользуясь больше отрицательными, чѣмъ положительными формулами для опредѣленія желательнаго для него отношенія заграничнаго духовенства къ существующей нынѣ власти въ Россіи, его призывъ въ своемъ существѣ остается тѣмъ же, чѣмъ онъ былъ въ 1927 году и можетъ быть формулированъ словами: кто съ Совѣтской властью, тотъ и съ Русской Церковью; кто противъ первой, тотъ не можетъ быть и со второй. Такимъ образомъ связь съ Матерью-Церковью должна осуществляться для насъ не иначе, какъ черезъ пріятіе богоборческой власти, правящей нынѣ въ Россіи. Прежде чѣмъ протянуть руку общенія Митрополиту Сергію, мы должны простереть ее большевикамъ и получить отъ нихъ свидѣтельство своей политической благонадежности, безъ чего Замѣститель Мѣстоблюстителя не можетъ возстановить братскаго и каноническаго единенія съ нами. Хотя онъ оговаривается, что не требуетъ отъ эмигрантовъ «вѣрноподданническихъ чувствъ къ Совѣтскому правительству» и не желаетъ «навязывать» имъ политическую программу послѣдняго, однако, онъ по прежнему рѣшительно настаиваетъ на томъ, чтобы Зарубежное духовенство дало письменное обязательство воздерживаться въ своей общественной и особенно въ церковно-пастырской дѣятельности отъ «всякихъ выступленій нелойяльныхъ, а тѣмъ болѣе враждебныхъ по отношенію къ нашему» — какъ онъ подчеркиваетъ неоднократно, т. е. Совѣтскому «правительству».

Каждому ясно, что воздерживаться отъ не-лойяльныхъ поступковъ въ отношении Совѣтовъ, значитъ быть лойяльнымъ въ отношеніи къ нимъ и не только по тактическими соображеніямъ, а по самому принципу. Это не ограниченіе только «внѣшней дѣятельности» духовныхъ лицъ, какъ пытается представить дѣло Митрополитъ Сергій, а посягательство на свободу ихъ совѣсти, которая была бы навсегда связана подобнымъ обязательствомъ.

Отказавшіеся исполнить это требованіе Замѣстителя Мѣстоблюстителя и вмѣстѣ перейти въ юрисдикцію какой-либо другой Православной Церкви не просто исключаются изъ состава клира Московской Патріархіи, но одновременно лишаются своихъ іерархическихъ и пастырскихъ правъ и полномочій и даже предаются церковному суду съ предварительнымъ запрещеніемъ ихъ въ священнослуженіи, другими словами, подпадаютъ подъ тяжкія чисто каноническія прещенія.

Такое волеизъявленіе Замѣстителя Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола стоитъ въ прямомъ противорѣчіи съ опредѣленіемъ Всероссійскаго Церковнаго Собора отъ 2/15 августа 1918 года, въ силу котораго никто изъ членовъ Русской Православной Церкви не можетъ быть привлечешь къ церковному суду и подвергнуть наказанію за тѣ или другія политическія настроенія и соотвѣтствующую имъ дѣятельность.

Вмѣстѣ съ тѣмъ оно не согласуется съ раннѣйшимъ заявленіемъ самого Замѣстителя Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола, сдѣланнымъ имъ въ его обращеніи къ православными Архипастырямъ, пастырямъ и пасомымъ Московской Патріархіи отъ 17/30 сентября 1926 года въ связи съ вопросомъ о регистраціи церковнаго управленія въ Россіи. «Мы не можемъ, пишетъ онъ здѣсь, — взять на себя наблюденіе за политическимъ настроеніемъ нашихъ единовѣрцевъ… обрушиться на заграничное духовенство за его невѣрность Совѣтскому Союзу какими нибудь церковными наказаніями было бы ни съ чѣмъ несообразно и дало бы лишь поводъ говорить о принужденіи насъ къ тому Совѣтской властью».

Такъ какъ новый, вышедшій нынѣ актъ Московской Патріархіи отличается именно такою внутренней непослѣдовательностью, то невольно приходится подозрѣвать здѣсь «принужденіе» Совѣтской власти.

Очень характерно самое понятіе о политикѣ, какое устанавливаетъ Митрополитъ Сергій. Оно вполнѣ совпадаетъ съ обычнымъ опредѣленіемъ его на болыпевицкомъ языкѣ. Политика — это все то, что направлено противъ Совѣтской власти, особенно со стороны монархистовъ, усиленія вліянія которыхъ повидимому особенно страшится Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола. Считая совершенно недопустимымъ для духовенства какое-либо соприкосновеніе съ подобнымъ теченіемъ политической мысли, онъ не видитъ, однако, ничего предосудительнаго или запретнаго для него въ томъ, чтобы содѣйствовать укрѣпленію Соівѣтской власти въ Россіи, признавая ея радости и неудачи тождественными съ радостями и неудачами самой Церкви. Митрополитъ Сергій самъ невольно обмолвился въ своемъ посланіи, что онъ особенно противъ «такой» политики, которая является «непримиримой» въ отношеніи нынѣшней власти въ Россіи. Но эта непримиримость зарубежнаго духовенства въ отношеніи Совѣтовъ вытекаетъ вовсе не изъ тѣхъ или другихъ политическихъ настроеній и предпосылокъ, а изъ самого характера Совѣтской власти съ одной стороны и изъ обязанностей высокаго пастырскаго служенія съ другой.

Разсматривая существующее «Карловацкое Управленіе» съ канонической точки зрѣнія, Митрополитъ Сергій пытается представить его не имѣющимъ законнаго основанія для своего существованія и считаетъ его «зданіемъ на пескѣ».

Никто изъ насъ не рѣшится, конечно, утверждать, что дѣйствующій нынѣ заграницей порядокъ Русскаго Церковнаго Управленія подходитъ подъ обычныя нормы церковнаго права. Ни св. каноны, ни послѣдующее церковное законодательство не могли, конечно, предвидѣть великой войны, произведшей глубокія потрясенія во всемъ мірѣ и спутавшей повсюду не только прежнія политическія, но часто и церковныя отношенія. Еще болѣе тяжкую катастрофу вызвала въ Россіи революція, разрушившая почти весь нормальный строй церковной жизни. Послѣдняя вѣроятно долго еще не сможетъ войти въ спокойное устойчивое русло. Развѣ существующую нынѣ тамъ организацію церковнаго управленія, даже православной, или такъ называемой Тихоновской Церкви, можно вполнѣ оправдать съ точки зрѣнія каноновъ и опредѣленій Всероссійскаго Церковнаго Собора 1917-18 годовъ? Развѣ не раздаются тамъ справедливыя возраженія противъ законности нынѣшняго Сѵнода, подобраннаго Митрополитомъ Сергіемъ по его личному усмотрѣнію (по крайней мѣрѣ въ лицѣ наиболѣе івліятельныхъ его членовъ) и развѣ не подвергаются сомнѣнію каноническія полномочія самого нынѣшняго Замѣстителя Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола?

Стоя на чисто формальной точкѣ зрѣнія, Митрополитъ Сергій пытается отвести нѣкоторые священные каноны, подъ покровительство которыхъ ставить себя обыкновенно Зарубежная Русская Церковь. Онъ говорить, что правила Ап. 36, Антіох. 18, VI Всел. Соб. 37 имѣютъ въ виду епиокоповъ, не успѣвшихъ занять своихъ каѳедръ по причинѣ «отъ нихъ независящей», а не тѣхъ, которые ушли изъ своихъ епархій и при томъ безъ вышеуказаннаго повода. Но онъ очевидно сознательно умалчиваетъ о 17 правилѣ Сардикійскаго Собора, гдѣ разумѣется именно подобный случай, при чемъ толкователи его говорить, что оно имѣло въ виду оградить каноническія права Св. Аѳанасія Великаго, вынужденнаго неоднократно покидать свою каѳедру вслѣдствіе преслѣдованія аріанъ.

Сюда же надо отнести и такъ называемый Томосъ Единенія 921 г., напечатанный въ Кормчей. Онъ прямо говорить о епископахъ, лишившихся своихъ каѳедръ «варварскаго ради нашествія» или «царства иного преятія», каковыхъ онъ считаетъ достойными особаго вниманія и чести въ Церкви.

(На фото справа: Архіепископъ Симонъ, Начальникъ Духовной Миссіи въ Китаѣ.)

Только съ явнымъ насиліемъ надъ истиной можно утверждать, какъ это дѣлаетъ Митрополитъ Сергій въ своемъ посланіи, будто зарубежные епископы оставили свои епархіи «не по причинѣ отъ нихъ независящей», а по своей доброй волѣ. Никто добровольно не обрекаетъ себя на изгнаніе, ибо горекъ хлѣбъ послѣдняго; скорби во время бѣгства, по слову Св. Аѳанасія, часто мучительнѣе и ужаснѣе самой смерти. Всѣмъ извѣстна звѣрская жестокость большевиковъ, съ которой они устремлялись на епископовъ и священниковъ, проявившихъ то или другое сочувствіе ихъ активными противникамъ, и особенно на тѣхъ, жизнь которыхъ, по самому мѣсту ихъ службы, была связана съ судьбами Добровольческой и другихъ такъ называемыхъ бѣлыхъ армій. Очутиться въ рукахъ совѣтскихъ палачей послѣ отступленія этихъ армій и исхода ихъ изъ Россіи, значило бы пережить больше чѣмъ только варварское нашествіе. Многихъ изъ епископовъ и прочихъ духовныхъ лицъ ожидалъ бы тогда несомнѣнно мученическій вѣнецъ, но это былъ бы только счастливый жребій для нихъ самихъ, но не для ихъ паствы, для которой они могли бы только усугубить ея страданія. Поэтому большинство изъ нихъ предпочло уклониться отъ опасности путемъ бѣгства, которое никогда не запрещалось въ подобныхъ случаяхъ Церковью. Напротивъ, оно освящено примѣромъ Давида, пророка Иліи и наконецъ Самого Пастыреначальника Христа, Который уже въ младенчествѣ бѣжитъ вмѣстѣ съ Пречистой Матерью и старцемъ Іосифомъ отъ руки Ирода въ Египетъ, съ одной стороны, чтобы показать, что Онъ былъ истинный человѣкъ облеченный плотію, какъ изъясняетъ Златоустъ, а съ другой, — чтобы научить насъ смиренію, дабы и мы не стыдились, когда нужно подобнымъ же образомъ спасаться отъ преслѣдованія враговъ. Уже наканунѣ Своихъ страданій, именно послѣ воскрешенія Лазаря, Христосъ Спаситель уходитъ отъ злобы іудеевъ въ городъ Ефраимъ. «Бѣгаетъ Іисусъ, давая мѣсто гнѣву» читаемъ въ синаксарѣ на Лазареву субботу. Онъ оставили повелѣніе Своимъ учениками бѣгать во инъ градъ, когда ихъ гонятъ въ одномъ (Мѳ. 10, 23). Великій вѣропроповѣдникъ и наставникъ пастырей св. Апостолъ Павелъ особенно часто долженъ былъ спасаться бѣгствомъ отъ враговъ Креста Христова, гонимый іудеями и язычниками. Впослѣдствіи уккрывались отъ гонителей св. Поликарпъ Смирнскій, Климентъ, Оригенъ, Григорій Неокесарійскій и мн. другіе великіе пастыри и учители Церкви. Особенно поучителенъ примѣръ св. Кипріана Карѳагенскаго, который во время гоненій Декія не поколебался оставить свою паству и, скрывшись въ уединенномъ мѣстѣ, оттуда управлялъ ею. Онъ сдѣлалъ это для того, какъ писалъ онъ пресвитерамъ и діаконамъ римскими, чтобы «неблаговременнымъ присутствіемъ не увеличить общаго смятенія».

«Уйти на время отъ опасности, по его словамъ, не составляетъ грѣха; гораздо хуже оставаясь на мѣстѣ сдѣлаться участникомъ отступничества». «Потому то, пишетъ онъ въ «Книгѣ о падшихъ», Господь заповѣдывалъ скрываться и убѣгать во время гоненія; такъ Онъ училъ и такъ поступалъ. Вѣнецъ даруется по Божіему удостоенію и его нельзя получить пока не наступить часъ для его пріятія».

Великій столпъ Православія св. Аѳанасій Александрійскій много разъ спасается бѣгствомъ отъ преслѣдованія аріанъ, оставляя свою паству; однако, когда онъ возвращался въ Александрію, народъ встрѣчалъ его какъ тріумфатора. Въ отвѣтъ на обвиненія своихъ враговъ, укорявшихъ его за мнимое малодушіе, онъ написалъ свое знаменитое «Защитительное слово», въ которомъ оправдываетъ свое бѣгство столь мудрыми и непререкаемыми доводами, что они сохранили свою силу на всѣ вѣка. «Бѣгство — говоритъ онъ — служитъ великимъ обличеніемъ не гонимымъ, а гонителямъ». «Бѣгство для святыхъ было подвигомъ. Скончавшіеся въ бѣгствѣ не безславно умираютъ, но могутъ похвалиться мученичествомъ».

Пастырь не долженъ самъ отдаваться въ руки враговъ, когда самъ Промыслъ указываетъ ему путь ко спасенію, ибо это означало бы оказаться «неблагодарнымъ предъ Господомъ, поступить противъ Его заповѣдей и несогласоваться съ примѣрами святыхъ».

Многія изъ этихъ основаній въ защиту бѣгствующихъ во время гоненій повторяются потомъ въ 9 и 13 правилахъ св. Петра Александрійскаго. Такъ какъ всѣ правила послѣдняго были приняты и утверждены потомъ 2 прав. VI Всел. Собора, то здѣсь надо видѣть церковно-каноническое признаніе законности уклоненія отъ опасности въ то время, когда воздвигается гоненіе на Церковь и ея служителей.

Не будетъ поэтому преувеличенными сказать, что, уйти изъ родной земли вмѣстѣ съ нѣкоторой частью своей паствы въ минуту крайней опасности, заграничные епископы и прочія духовный лица поступили согласно съ евангельскими и отеческими завѣтами и что они терпятъ бѣдствія невольнаго изгнанія, «защищая истину и будучи невинны» (Сард. 17), хотя и подвергнуты были «обвиненію» со стороны большевицкой власти.

Между зарубежными іерархами и клириками есть и такіе, о которыхъ можно сказать, что «они томленія и мученія подъяша и вязанія и темницы правды ради» и которыми вышеуказанный Томосъ Единенія предписываетъ оказывать за это выраженіе особаго «благодаревія и чести».

«Не подходитъ къ дѣлу -— пишетъ Митрополитъ Сергій — и аналогія съ переселеніемъ Кипрскаго Архіепископа Іоанна въ Геллеспонтскую область «купно со своимъ народомъ». Въ Геллеспонтъ переселилась со своимъ епископом вся или почти вся Кипрская Церковь».

Но какъ и во всякой исторической аналогіи, здѣсь важны не подробности того или другого факта, а самый внутренній смыслъ или существо его. Очень цѣнно установить такой показательный примѣръ въ исторіи древней Церкви, когда въ предѣлахъ одной церковной юрисдикціи осуществлялась другая, вопреки обычному каноническому порядку, охранявшему единство церковной власти на данной территоріи. Этотъ примѣръ далеко не единственный въ церковной практикѣ. Нѣчто подобное мы видимъ въ положеніи, какое занимали въ Константинополѣ другие Восточные Патріархи — Александрійскій, Іерусалимскій и Антіохійскій, вынужденные временно жить тамъ вдали отъ своихъ каѳедръ и своей паствы, стенавшей подъ турецкимъ игомъ, въ правахъ извѣстной церковной экстерриторіальности, какими пользовались православный Миссіи въ предѣлахъ юрисдикціи другихъ Восточныхъ Церквей и т. п.

Возвращаясь къ Кипрскому Архіепископу Іоанну, слѣдуетъ сказать, что онъ не только осуществлялъ въ полнотѣ свои каноническія права, какъ глава автокефальной Церкви, по управленію своей паствой, но ему подчинена была вся Геллеспонтская область, будучи выдѣлена временно изъ юрисдикціи Вселенскаго Патріархата.

Заграничное Русское Церковное Управленіе не только никогда не дерзало вмѣшиваться во внутреннія дѣла другихъ православныхъ Церквей, въ предѣлахъ коихъ была разсѣяна русская паства (что и стараются предотвратить св. каноны, строго запрещая епископу одной области долго оставаться безъ нужды въ предѣлахъ другой), но никогда не претендовало вообще на полноту юрисдикціи автокефальныхъ Церквей, противопоставляя себя, какъ нѣчто совершенно независимое и самодовлѣющее, всей Русской Церкви или ставя себя на одинъ уровень съ другими Помѣстными Церквами.

Дѣйствуя на территоріи подлежащей вѣдѣнію другихъ Православныхъ Церквей, оно cтaралось не предпринимать здѣсь ни однбго важнаго каноническаго акта безъ разрѣшенія Главъ этихъ Церквей и вообще осуществлять здѣсь принципъ внутренняго самоуправленія лишь постольку, поскольку это встрѣчало одобреніе и поддержку со стороны мѣстной церковной власти.

(На фото справа: Церковь на склепѣ Свв. Мучениковъ въ Пекинѣ). Что же касается его отношенія къ Матери-Церкви, то Зарубежная Русская Церковная организація считала себя не болѣе, какъ вѣтвью послѣдней, органически связанной со всѣмъ русскимъ церковнымъ тѣломъ, хотя и лишенной временно лишь внѣшняго церковно-административнаго соединенія съ послѣднимъ. Свидѣтельствомъ ея неразрывная духовнаго единства со всею Русской Церковью служило всегда неизмѣнно совершавшееся возношеніе за богослуженіями сначала имени Св. Патріарха Тихона, а потомъ его Замѣстителя — Митрополита Крутицкаго Петра. Пока представлялась возможность сношеній съ покойнымъ Патріархомъ Тихономъ, Высшее Церковное Управленіе заграницей всячески старалось получить отъ него хотя бы неоффиціально утвержденіе и одобреніе для своихъ важнѣйшихъ опредѣленій, дѣйствуя при этомъ всегда съ большими мѣрами предосторожности. Прекращеніе такихъ сношеній съ Главою Русской Церкви, послѣ того какъ Святѣйшій Патріархъ былъ лишенъ большевиками свободы, Зарубежное Церковное Управленіе считало для себя большою потерею и даже несчастьемъ. Отсюда видно, что органы Заграничнаго Церковнаго Управленія отнюдь не стремились къ присвоенію себѣ автокефальныхъ правъ,- въ чемъ пытается обвинять ихъ Митрополитъ Сергій. Вся заграничная церковная организация считала и считаетъ себя донынѣ учрежденіемъ чрезвычайнымъ и временнымъ, которое немедленно должно упраздниться по возстановленіи нормальной общей и церковной жизни въ Россіи.

Совершенно незаслуженными является обвиненіе Митрополитомъ Сергіемъ зарубежныхъ іерарховъ въ честолюбивыхъ и властолюбивыхъ притязаніяхъ, побудившихъ ихъ, по его мнѣнію, подчинить своему вѣдѣнію не только всю зарубежную паству, но вмѣстѣ и находящіяся заграницей русскія церковныя миссіи и церкви до-военнаго времени.

Всякій, кто знаетъ подлинную исторію происхожденія Высшаго Церковнаго Управленія на Югѣ Россіи, откуда оно было перенесено заграницу, можетъ засвидѣтельствовать, что оно возникло отнюдь не подъ вліяніемъ тѣхъ или другихъ политическихъ партій, или для удовлетворенія властолюбивыхъ стремленій іерарховъ, а вызвано къ жизни чисто церковными нуждами и петребностями. Оно было совершенно необходимо для устроенія церковной жизни на Югѣ Россіи, когда гражданская война отдѣлила его отъ Москвы, гдѣ было сосредоточено, какъ извѣстно, высшее церковное управленіе Русской Церкви. Еще болѣе настоятельно явилась нужда въ подобномъ церковномъ органѣ заграницей, когда сюда влилось 2 1/2 милліона русскихъ православныхъ бѣженцевъ. Потерявъ все, кромѣ своей совѣсти и православной вѣры, которыхъ у нихъ не могли отнять большевики, эти несчастные русскіе изгнанники естественно ухватились за Церковь, какъ за послѣдній якорь спасенія. Они обратились къ сопровождавшимъ ихъ русскимъ архипастырямъ съ мольбою собрать ихъ, утѣшить и сплотить вокругъ единаго духовнаго центра, какимъ всегда была для нихъ Церковь. Ихъ естественнымъ желаніемъ было сохранить на чужбинѣ свой родной богослужебный языкъ, старый церковный календарь и весь привычный имъ церковный и религіозно-бытовой укладъ, въ которомъ они воспитаны были съ дѣтства. Все это они не могли получить отъ другихъ православныхъ Церквей, какъ бы по братски ни относились къ нимъ послѣднія, а только отъ своихъ пастырей, которыхъ и просили организовать для нихъ церковную жизнь на началахъ внутреннего самоуправленія. Русскіе архіереи, въ сознаніи своей отвѣтственности за судьбу этихъ разсѣянныхъ и изнуренныхъ овецъ, кровь которыхъ была бы взыскана отъ ихъ руки, и предприняли эту трудную задачу, облегчавшуюся впрочемъ тѣмъ, что они имѣли уже готовый органъ централънаго церковнаго управленія, передвинувшійся вмѣстѣ съ массою бѣженцевъ изъ Россіи заграницу и быстро возродившійся здѣсь усиліями русскихъ зарубежныхъ іерарховъ. Никто изъ архипастырей, конечно, не преслѣдовалъ здѣсь какихъ либо личныхъ цѣлей, они хотѣли только путемъ такой организаціи сохранить духовно эту часть русскаго церковнаго организма, чтобы потомъ цѣлой и неповрежденной возвратить ее въ лоно Матери-Церкви.

(На фото справа: Св. Николаевскій Соборъ въ Харбинѣ.)

Послѣ вышеуказанныхъ церковныхъ правилъ и аналогичныхъ церковно-историческихъ примѣровъ главной канонической основой для созданія органовъ заграничнаго Церковнаго Управленія послужилъ извѣстный указъ Святѣйшаго Патріарха Тихона и Св. Сѵнода отъ 7/20 ноября 1920 года, по которому архіереи, отдѣленные теченіемъ политическихъ обстоятельствъ отъ Высшей Церковной Власти въ Россіи, обязывались организовать ее на мѣстахъ на началахъ соборности. Если принять во вниманіе, что Высшее Церковное Управленіе возникло впервые на Югѣ Россіи въ то время, когда гражданская война надолго отдѣлила его отъ Москвы, то никто не станетъ оспаривать, что учрежденіе этого правящего церковнаго органа явилось первымъ и при томъ вполнѣ законнымъ отвѣтомъ на указъ 1920 года, будучи въ полномъ соотвѣтствіи съ послѣднимъ.

Въ маѣ 1922 года послѣдовалъ указъ Св. Патріарха Тихона о закрытіи Высшаго Церковнаго Управленія заграницей, состоящаго изъ епископовъ, клириковъ и мірянъ. Хотя основанія для этого, указанныя въ означенномъ распоряженіи Патріарха, носили скорѣе политическій, чѣмъ церковный характеръ, зарубежные епископы безъ колебанія рѣшили подчиниться волѣ Главы Русской Церкви. Послѣдній не могъ однако не сознавать того, что лишенная іерархическаго руководства церковная жизнь заграницей могла придти въ полное разстройство, и потому предложилъ въ томъ же указѣ выработать новый проэктъ управленія русскими православными церквами заграницей и представить ему таковой на одобреніе. Порученіе это, ближайшимъ образомъ возложенное на Митрополита Евлогія, исполнено было при участіи послѣдняго на Соборѣ Епископовъ 1922 года, учредившемъ такъ называемый Архіерейскій Сѵнодъ. На такомъ же Соборѣ въ 1923 году выработано было окончательное положеніе о Соборѣ и Сѵнодѣ, какъ высшихъ органахъ церковнаго управленія заграницей, которое было немедленно отправлено на одобреніе и утвержденіе Св. Патріарху. На этотъ разъ послѣдній ничѣмъ не выразилъ своей воли ни въ положительномъ, ни въ отрицательномъ смыслѣ, но есть много основаній предполагать, что онъ считался фактически съ существованіемъ реформированная заграничнаго церковнаго управленія и нисколько не хотѣлъ мѣшать ему осуществлять присвоенныя ему права. Съ тѣхъ поръ оба эти органа дѣйствуютъ непрерывно, до сихъ поръ соединивъ подъ своею властью не только всю праівославную русскую эмиграцію, но и существовавшие заграницей русскіе церковные учрежденія и храмы съ принадлежащимъ имъ имуществомъ. Они пользовались и пользуются повсюду такимъ авторитетомъ, который позволялъ имъ свободно руководить всей духовной жизнью русскаго зарубежья, отнюдь внѣ всякаго вліянія со стороны монархической или какихъ либо другихъ политическихъ партій. Въ составъ этой организаціи входили въ то время 32 архіерея, въ томъ числѣ и Начальникъ Японской Миссіи Архіепископъ Серий, добровольно, безъ всякаго принужденія съ чьей-либо стороны, подчинившийся Архіерейскому Сѵноду и потомъ отошедшій отъ него и вступивший въ непосредственный каноническія отношенія съ Московской Патріархіей. Впослѣдствіи изъ Зарубежной церковной организаціи, возглавляемой Соборомъ и Сѵнодомъ, вышли Митрополиты Платонъ и Евлогій, но этотъ печальный расколъ вовсе не служитъ доказательствомъ ея слабости, какъ это пытается доказать Митрополитъ Сергій, также какъ не доказываетъ слабости Православно-канонической Церкви въ Россіи отдѣленіе отъ нея «живоцерковниковъ», григорьевцевъ и многихъ другихъ церковныхъ образованій. Тутъ дѣйствовали другія, болѣе глубокія причины, порожденный нынѣшней смутою, не только поколебавшею повсюду церковную дисциплину, но и создавшею цѣлый рядъ новыхъ отрицательныхъ идейныхъ теченій, разслоившихъ весь русскій народъ. Однако, раздѣленіе между Карловацкимъ церковнымъ управленіемъ и обоими названными Митрополитами не столь глубоко, чтобы не оставляло надежды на примиреніе между ними. Не проходило ни одного Архіерейскаго Собора безъ того, чтобы на немъ не возбуждался этотъ послѣдній вопросъ. Нынѣ, онъ съ особою силою поднятъ въ Западной Европѣ и Америкѣ самою православною паствою, пытающейся воздѣйствовать на своихъ іерарховъ, чтобы побудить ихъ принять болѣе энергичныя и дѣйствительныя мѣры къ возстаноівленію нарушеннаго церковнаго мира заграницей. И если бы Митрополиты Платонъ и Евлогій вняли голосу своей паствы и искренно пожелали бы вновь подчиниться Архіерейскому Собору и Сѵноду, отъ которыхъ они отдѣлились нѣсколько лѣтъ тому назадъ, протянутая ими рука общенія не была бы конечно отвергнута, но съ любовію принята ихъ собратіями, объединившимися вокругъ означенныхъ церковныхъ органовъ.

Рѣшительный протестъ, выраженный Митрополитомъ Сергіемъ противъ существованія Зарубежнаго церковнаго центра, представляется тѣмъ болѣе неожиданнымъ, что онъ самъ нѣкогда находилъ въ принципѣ и возможными и цѣлесообразнымъ образованіе подобнаго органа — въ своемъ письмѣ зарубежными епископамъ отъ 30 августа/12 сентября 1926 года. Этотъ документъ имѣетъ для насъ особенную цѣну и авторитетъ потому, что въ немъ выражена несомнѣнно подлинная мысль и свободное рѣшеніе Митрополита Сергія, не поддававшагося еще давленію грубой болыиевицкой руки. Объ этомъ свидѣтельствуетъ прежде всего самый тонъ его письма вполнѣ искренній и доброжелательный въ отношеніи къ заграничными его собратіямъ, чуждый угрозъ и изворотливой софистической аргументаціи, коими отравлены, къ сожалѣнію, всѣ послѣдующіе, исходившіе отъ него, акты. Въ настоящемъ письмѣ заслуживаютъ вниманія слѣдующія три главныхъ его положенія:

1) Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола признается, что онъ не знаетъ истиннаго положеяія русской церковной жизни заграницей и потому отказывается быть «судьею» въ разногласіяхъ между зарубежными епископами; 2) онъ не находитъ Московскую Патріархію правоспособною вообще руководить «церковной жизнью православныхъ эмигрантовъ», съ которыми у нея нѣтъ фактическихъ сношеній; 3) по его мнѣнію «польза самого церковнаго дѣла требуетъ», чтобы зарубежные епископы «общимъ согласіемъ создали для себя центральный органъ церковнаго управленія достаточно авторитетный, чтобы разрѣшать всѣ недоразумѣнія и разногласія и имѣющій силу пресѣкать всякое непослушаніе, не прибѣгая къ поддержкѣ Патріархіи». Только въ случаѣ практической невозможности создать «общепризнанный всей эмиграціей органъ» Митрополитъ Сергій совѣтуетъ покориться необходимости и подчиниться, согласно обычной канонической практикѣ, другимъ Православнымъ Церквамъ въ предѣлахъ ихъ юрисдикціи, а въ не-православныхъ странахъ организовать «самостоятельный общины или церкви» со включеніемъ въ нихъ, по возможности, живущихъ здѣсь православныхъ людей и другихъ національностей. Такимъ образомъ, Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола въ принципѣ здѣсь допускаетъ все, противъ чего онъ сталъ возражать, къ сожалѣнію, впослѣдствіи, т. е. и временную независимость зарубежной части Русской Церкви отъ Патріархіи вслѣдствіе невозможности правильныхъ сношеній съ послѣдней, и образованіе авторитетнаго центральнаго органа церковнаго управленія заграницей для руководства церковной жизнью русскихъ бѣженцевъ и для разрѣшенія могущихъ возникнуть между епископами недоразумѣиій и разногласій безъ помощи Патріархіи, и, наконецъ, возникновеніе самостоятельныхъ общинъ или церквей, какъ онъ ихъ называетъ, въ инославныхъ странахъ. Осуществивъ заранѣе начертанный имъ планъ церковнаго устройства русскаго зарубежья, заграничные епископы, очевидно, ни въ чемъ не выступили за предѣлы тѣхъ руководящихъ указаній, какія даны были имъ въ означенномъ письмѣ Замѣстителя Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола.

(На фото справа: Храмъ Благовѣщенія Пресвятыя Богородицы въ Харбинѣ.) Достойно при этомъ вниманія, что въ настоящемъ письмѣ нѣтъ даже косвеннаго упрека кому-либо изъ нихъ въ занятіи политикой, также какъ отсутствуетъ обвиненіе въ томъ, будто епископы-бѣженцы самовольно покинули свои епархіи. Напротивъ, онъ относится къ нимъ съ видимымъ сочувствіемъ и выражаетъ пожеланіе, чтобы Господь помогъ имъ «понести крестъ изгнанія». Нѣкоторымъ дополненіемъ къ этому письму служитъ дошедшій до насъ въ свое время проэктъ обращенія Митрополита Сергія къ русскимъ архипастырямъ и пасомымъ Московской Патріархіи отъ 10 іюня/28 мая 1926 года, въ связи съ намѣреніемъ его ходатайствовать предъ Совѣтской властью о регистрами или легализаціи Церковнаго Управленія въ Россіи. Считая въ этомъ актѣ, какъ мы уже видѣли ранѣе, не допустимымъ для Патріархіи «обрушиваться на заграничное духовенство, за его невѣрность Совѣтскому Союзу, какими-либо церковными наказаніями», онъ признаетъ за лучшее исключить его (духовенство) изъ состава клира Московскаго Патріархата съ тѣмъ, чтобы оно поступило въ вѣдѣніе заграничныхъ Православныхъ Помѣстныхъ Церквей, но разсматриваетъ эту мѣру не какъ налагаемую на нихъ кару, а только какъ средство обезопасить Московскую Патріархію отъ отвѣтственности передъ Совѣтской властью «за враждебный дѣйствія противъ Совѣтскаго Союза, какія позволяютъ себѣ иногда заграничный духовный лица». Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ допускаетъ здѣсь возможность существованія заграничнаго Св. Сѵнода и, наконецъ, отнюдь не считаетъ заграничную церковную организацію чѣмъ то въ родѣ автокефальной или помѣстной Церкви, которымъ онъ уподобляетъ ее въ настоящемъ посланіи, а только «филіальнымъ отдѣленіемъ Русской церкви», чѣмъ она и является на самомъ дѣлѣ.

(На фото справа: Иверскій храмъ въ Харбинѣ.)
Прошелъ только одинъ годъ послѣ этого, и Митрополитъ Сергій рѣшительно измѣнилъ свою прежнюю точку зрѣнія. Онъ вмѣняетъ нынѣ в вину зарубежному духовенству все, что считалъ дозволительнымъ и даже рекомендовалъ прежде самъ и, главнымъ образомъ, существованіе созданнаго ими Заграничнаго церковнаго управленія, вокругъ котораго духовно объединились всѣ русскіе люди въ своемъ разсѣяніи. За это время не произошло, какъ извѣстно, никакихъ существенныхъ перемѣнъ ни въ порядкѣ сношеній зарубежнаго духовенства съ Московской Патріархіей, отъ которой оно по-прежнему отдѣлено непроходимою преградою, ни въ характерѣ Совѣтской власти, которая осталась вѣрна своему изначальному насильническому и грубо-матеріалистическому существу. Измѣнилось только, очевидно, отношеніе самого Замѣстителя Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола къ Совѣтской власти, показателемъ котораго явилась его извѣстная декларація отъ 16/29 іюля 1927 года. Соглашеніе, заключенное имъ съ большевиками, потребовало жертвъ, одной изъ коихъ и явилось неподчиненное Совѣтамъ Зарубежное русское духовенство, ставшее изначала ненавистнымъ для большевицкой власти со всею остальной русской эмиграціей. Это соглашеніе, въ основѣ котораго лежитъ совершенно отличный отъ нашего взглядъ на Совѣтскую власть и на желательное отношеніе къ ней Церкви, и стало главнымъ камнемъ раздѣленія между Замѣстителемъ Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола и Зарубежнымъ духовенствомъ и его паствою. Замѣчательно, что въ этомъ пунктѣ вся русская эмиграція проявляетъ полное единодушіе, не взирая на существующія среди нея другія разногласія.

(На фото справа: Иверская часовня въ Харбинѣ)
Мы вполнѣ отдаемъ себѣ отчетъ въ чрезвычайныхъ трудностяхъ положенія Митрополита Сергія, фактически возглавляющаго нынѣ Русскую Церковь, и сознаемъ всю тяжесть лежащей на немъ отвѣтственности за судьбу послѣдней. Никто не возьметъ на себя, поэтому, смѣлости обвинять его за самую попытку войти въ переговоры съ Совѣтской властью, чтобы создать легальное положеніе для Русской Церкви. Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола не безъ основанія говоритъ въ своей вышеупомянутой деклараціи, что только «кабинетные мечтатели могутъ думать, что такое огромное общество, какъ наша Православная Церковь со всею ея организаціей, можетъ существовать въ государствѣ спокойно, закрывшись отъ власти». Пока Церковь существуешь на землѣ она остается тѣсно связанной съ судьбами человѣческаго общества и не можетъ быть представлена внѣ пространства и времени. Для нея невозможно стоять внѣ всякаго соприкосновенія съ такой могущественной организаціей общества, какъ государство, иначе ей пришлось бы уйти изъ міра. Попытка разграничить между Церковью и государствомъ сферы вліянія по принципу —- первой принадлежитъ душа, а второму тѣло человѣка никогда, конечно, не достигаетъ цѣли, потому, что человѣка только въ отвлеченіи можно раздѣлить на двѣ отдѣльныя части, въ дѣйствительности же онѣ составляютъ одно неразрывное цѣлое и только смерть расторгаетъ этотъ союзъ между ними. Поэтому и принципъ отдѣленія Церкви отъ государства не получаетъ никогда своего полнаго осуществленія въ реальной жизни. На практикѣ это означаетъ только то, что государство освобождаетъ себя отъ духовнаго вліянія Церкви и всякихъ нравственныхъ и юридическихъ обязательствъ въ отношеніи послѣдней. Отмежевавшись отъ нея, государственная власть вовсе не отказывается тѣмъ отъ своего суверенитета въ отношеніи церковнаго организма и почти никогда не даетъ ему полной свободы, напротивъ, съ этого момента начинается обыкновенно съ ея стороны прямое или косвенное гоненіе на Церковь, не взирая на провозглашаемую государствомъ формальную свободу совѣсти. Подобный примѣръ мы видимъ теперь въ Россіи, послѣ того, какъ болыневицкая власть провозгласила тамъ свой декретъ объ отдѣленіи Церкви отъ государства.

Дѣйствуя въ отношеніи Церкви по системѣ Юліана Отступника, Совѣтская власть не объявила открыто гоненія на вѣру, но отвявъ (так в тексте) у Церкви не только всѣ юридическія права въ государствѣ, но и почти всѣ возможности для осуществленія своей высокой миссіи среди человѣческаго общества, наложивъ руку на ея святыни и цѣлый рядъ стѣснительныхъ ограниченій на ея священнослужителей, — Совѣты поставили ее фактически на положеніе гонимой.

При такихъ обстоятельствахъ Замѣститель Мѣстоблюстителя Патріаршаго Престола не только имѣлъ право, но даже былъ обязанъ выступить печальникомъ за Церковь передъ Совѣтской властью, чтобы вывести ее изъ столь тягостнаго безправнаго положенія. Но онъ не соблюдалъ здѣсь должнаго достоинства послѣдней; онъ связалъ ее такимъ союзомъ съ безбожнымъ государствомъ, который лишилъ ее внутренней свободы и вмѣстѣ отступилъ отъ правды, блюстителемъ которой долженъ быть Первоіерархъ Русской Церкви. Въ своей деклараціи Митрополитъ Сергій, съ одной стороны, оправдалъ Совѣтскую власть во многихъ ея преступленіяхъ противъ Церкви и религіи вообще, а съ другой, вопреки очевидной истинѣ, обвинилъ многихъ изъ достойныхъ русскихъ святителей и пастырей, сдѣлавшихся исповѣдниками за православную истину, въ мнимыхъ контръ-революціонныхъ стремленіяхъ, и помрачилъ мученическій ореолъ всей Русской Церкви, признанный уже всѣмъ христіанскимъ міромъ. Уже одними этими словами онъ связалъ совѣсть русскихъ людей и отнялъ у нихъ до извѣстной степени силу внутренняго духовнаго сопротивленія противъ всерастлѣвающаго начала большевизіма, которыми насквозь проникнута Совѣтская власть. Но Митрополитъ Сергій пошелъ въ своей деклараціи гораздо дальше. Онъ объявилъ эту власть богоданной наравнѣ со всякою другою законной властью и потребовалъ отъ всѣхъ духовныхъ лицъ, къ какому бы чину они ни принадлежали, подчиненія Совѣтамъ не только «за страхъ, но и за совѣсть», т. е. по внутреннему христіанскому убѣжденію. Извѣстно, что такого именно полнаго подчиненія требуютъ себѣ большевики. Они не довольствуются внѣшнимъ только и формальными исполнениемъ гражданскихъ обязанностей, возложенныхъ государствомъ на своихъ подданныхъ, — они домогаются отъ всѣхъ внутренняго убѣжденнаго пріятія революціи, духовнаго сліянія съ нею. Митрополитъ Сергій и пошелъ навстрѣчу такому желанію Совѣтовъ, попытавшись наложить руку на самое святое святыхъ человѣка — его совѣсть, и подчинить ее своему контролю. Свое незаконное требованіе онъ не задумался распространить даже на епископовъ и клириковъ и другихъ русскихъ людей находящихся заграницей и не связанныхъ подданствомъ въ отношеніи Совѣтской власти. Зная, что большинство русскихъ православныхъ людей не могутъ внутренне примириться съ самыми фактомъ существования Совѣтской власти, какъ совершенно безбожной и глубоко безнравственной, а равно и съ практическими пріемами ея управленія, онъ постарался воздѣйствовать на нихъ непререкаемыми авторитетомъ Слова Божія. Онъ неоднократно указывали на то, что въ жизни человѣческаго общества не бываетъ ничего случайнаго, независящаго отъ воли Божіей и особенно часто ссылался на апостольокое повелѣніе повиноваться государственной власти, какъ Божественному установленію, ибо «нѣсть власть, аще не отъ Бога» (Рим. XIII, 1).

(На фото справа: Домъ Милосердія въ Харбинѣ.)
Въ виду этого мы считаемъ долгомъ возстановить истинный смысли этихъ словъ, чтобы отнять всякій поводъ къ смущенію у православныхъ людей, когда имъ указываютъ на столь рѣшительное свидѣтельство Апостола въ оправданіе мнимой законности Совѣтской власти.